Вера

Вера наделена вполне сбалансированным характе­ром, в крайности не бросается, она уравновешенный че­ловек. Но материалистка. И это качество в ней явно пре­вышает эмоциональное восприятие мира, царит над меч­тами и фантазиями. Вера трезво смотрит на все явления в жизни, ей и в голову не придет, что с милым может быть рай в шалаше.

Она считает, что для земного рая нужны вполне реальные вещи, такие, как хорошо оплачиваемая работа, приличное жилье, солидный муж. Ес­ли эмоции мешают вам подчинить рассудок логике, по­чаще советуйтесь со знакомой Верой — она быстро вер­нет вас на грешную землю.


Конечно, многое зависит от среды и воспитания. Од­на Вера в погоне за золотыми украшениями не пони­мает, как можно часами стоять в очереди на художест­венную выставку, другая предпочтет солидную долж­ность с высоким окладом счастью рождения ребенка. Но материальный расчет всегда возьмет верх.


Веры — любительницы путешествий. Они любят жи­вотных. Многие музыкально одарены.


Как имя насквозь прозрачной этимологии и притом не выходящей за пределы языка, из которого оно заимствовано, имя Вера не обросло еще мхом истории и в нем нет таинственных закоулков, отношение ко­торых к целому плану постигается интуитивно, но не вы­водится элементарными умозаключениями. Хотя и вы­ражающее понятие вполне противоположное рассудоч­ности, это имя далее развивает содержание своего поня­тия прямолинейно и почти рассудочно. В пределе, мож­но уже говорить о нем, как о рационалистической, по методу обработки иррационального по содержанию по­нятия веры. Богословие XVIIXIX веков обращалось с глубочайшими тайнами духа прямолинейно рассудочно и именно их особенно охотно делало предметом свое­го анатомирования, от .чего тайна не делалась явною, однако, становилась скучною. Так Вера, выбирая свои пути наперекор рассудку, и даже с азартом и упрям­ством опрокидывая рассудочные преграды, идет далее по избранным путям с рассудочною последователь­ностью, как если бы ехала по рельсам. В ней странное сочетание безрассудности и последовательности, имен­но рассудочной последовательности, поэтических исхо­дов и добродетельной скуки: ибо идет она по путям своим, раз они выбраны, не силою вдохновения, интуи­ции или хотя бы темперамента, а именно с добродетель­ною последовательностью и почти математическим дол­гом переходит к пределу.


Ей чуждо символическое мышление, недоступно понимание, что тайна обличением разоблачается, как и наоборот   открывается лишенная покровов.


Вера есть обличение вещей невидимых *. И дей­ствительно имя Вера дает силу приходить в отношение с тем, что не дано чувственно и что отрицает наличное чувственное; ей дано получать весть об уповаемом и уве­ренность в чувственно не воспринимаемом. Она ставит­ся воочию пред тем, что еще не выражено, а может быть и никогда не будет выражено. Но это невыраженное Вере ближе и дороже, чем окружающее ее, выражен­ное. Она определяется в своих исходных решениях имен­но этим, выраженным вопреки всему тому очевидному, что ее окружает. И потому мотивы ее поступков или, правильнее, ее поведения, непонятны окружающим. От­дельные поступки Веры очень логично вяжутся между собою, но самые ряды их, в целом, рассматриваются, как оскорбляющие здравый смысл и вызывают противление, а то и возмущение.


Вера в основных своих решениях делает неожидан­ность не только окружающим, но и себе самой. Она вдруг ломает расчеты, традиции, приличия. Но далее она уже не возвращается к сломленному и делает свой поступок началом нового связного рода, —  т. е. новых расчетов, новых традиций и новых приличий. Иначе го­воря, она идет путем новым по направлению, но обыч­ным по своему характеру. Вступление на него трагично и легко может повести к гибели. Но следование этому пути, само по себе, уже не есть прыжок, а   относитель­но покойное преследование поставленной цели. Идти по этому пути сознается Верою как долг и добродетель. Окружающие сперва бывают потрясены этим новым путем, но затем, видя внутреннюю последовательность Веры, начинают считаться с фактом. Окружающие ви­дят, что путь Веры разошелся с их установленным пу­тем, и тогда наступает холодность. У них нет данных принять путь Веры и оставить свой, ибо для этого не­обходимо уверовать в него. Но последовательность Ве­ры и доступность рассудку ее пути в его целом заграж­дают уста решительному осуждению его. Он, в исходе своем, не мотивированный, в дальнейшем не представ­ляет странности юродства и загадочности символизма, он просто не сходится с путем окружающих и потому способен вызывать скорее мелкие столкновения, нежели существенную борьбу против себя. — В своем мышлении, как и в своих поступках, Вера четка и определенна. Ее натура отличается честностью, и честность кроме того есть первая заповедь Веры, ста­вимая себе сознательно и исключительно, с подчерки­ванием и противопоставлением многим другим запове­дям. Все это делает мышление и поступки Веры расчлененноясными и упрощенными в их, притязающей на безупречность и предельность, ясности: нет ничего за­таенного, ничего не досказанного. Однако, ясность со­общает облику Веры некоторую нарочитую элементар­ность, не делая его однако тем действительно прозрач­ным. Вера   не хрустальный ручей и не музыка Мо­царта; Вера лишь думает, что она такова. На самом же деле, за поверхностным слоем общепонятности идут интуиции, предчувствия и немотивированные влечения, отнюдь не прозрачные, но в то же время не настолько глубокие, чтобы снова стать убедительными в качестве откровения иного мира. Они представляются поэтому чем-то произвольным, —  если и не капризом и не взбал­мошностью, то все-таки своеволием и своенравием. Не прозрачные логически и, вместе, не полновесные онтоло­гически, интуиции Веры близки к мечтаниям, но, с поль­зою для Веры, не содержат в себе влажного тепла, свойственного настоящей мечтательности. В Вере есть нечто родственное Варваре, но Вера суше чем она, обладает меньшим напором стремлений, меньшей разго­ряченностью и, так сказать, менее крупными чертами всей своей организации. Как и Варвара, Вера жертвен­на, влечется к жертве и делает себе из нее долг и страсть, одновременно. В Вере живет преувеличенная оценка героизма, который для нее сводится главным образом к жертве, какое-то принятие всерьез ложно­классической трагедии. Прямота, нелукавство, огром­ная верность, равно как и упомянутые выше честность и жертвенность Веры, тоже   роднят ее с Варварою; но они выражены в Вере пропорциональнее и тоньше, с большим чувством меры и здравого смысла, так что не ведут Веру к тем резким диссонансам с жизнью окру­жающих, как это постоянно бывает с Варварою.

Елизавета всю жизнь в борьбе сама с собой и окру­жающим миром. Ей очень хочется казаться лучше, чем она есть, и это толкает ее на экстравагантные поступки, о которых она сама вскоре сожалеет. Себялюбивая, импульсивная. Ей также постоянно кажется, что люди к ней относятся хуже, чем она того заслуживает, по­этому нередко вступает в конфликты. В коллективе…

Всякому памятно житие святой Великомученицы Варвары, одно из вообще наиболее запомнившихся в общем сознании, одно из наиболее разрабатываемых в искусстве. Необыкновенное воспи­тание мученицы, с детства заключенной отцом в уединенную башню; не мотивированный внешне отказ от брака; мечтательные размышления обо всей вселенной, виденной однако лишь из окна башни; непреклонность пред отцом; столь же крепкая, как и…

Алевтина — милая, хотя и нервная девочка, подвер­женная тонзиллиту и ларингиту. Между тем, из этого нежного цветочка вырастает горькая ягодка. Дело в том, что с возрастом Алевтина становится категоричной в суждениях, абсолютно нетерпимой к мнению других. Ей сложно угодить, поскольку большей частью она всеми и всем недовольна, и со свойственной, ей задиристостью не считает нужным…

Елена чаще всего похожа на отца. Во всяком слу­чае, характер его она наследует в точности. К нему имя Елены щедро прибавляет эмоциональности  и категоричности. Причем последнее качество, заметно выра­женное с детства, с годами проявляется все ярче. То­му, кто долго не видел хорошо знакомую Елену, при встрече не миновать удивления: надо же, с какой твер­достью и…

Мария — одно из самых распространенных в мире женских имен. Вполне возможно потому, что это имя у многих людей ассоциируется с понятием материн­ства, с представлением о самых лучших женских ка­чествах. Ведь именно так звали мать Иисуса Христа. А сколько уменьшительно-ласкательных имен от имени Мария! В русском языке — Маша, Маруся, Маня… В каждом бездна нежности….